Прощание с Григориатом
Опустив головы, молча, мы побрели в архондарик собираться в дальнейший путь. Тихая и светлая печаль поселилась в нашем сердце. Приведет ли Бог когда-нибудь вернуться в эти благословенные места? Поправив покрывала на кроватях и прихватив рюкзаки, мы спустились к морю. Причал располагался тут же, под нашими окнами. Поставив вещи у стены гостиницы, я взял кусочек хлеба, который по привычке прихватил в трапезной, и стал кормить разноцветных и очень проворных рыбок. Вода изумительной прозрачности. Однажды мне довелось лежать у родника, приблизив лицо почти вплотную к воде, и наблюдать микромир живого ключа. Было ощущение, что между мной и песочными гейзерами от пульсирующей из-под земли воды этой самой воды вовсе и нет – яркая прозрачность. Здесь, на берегу Эгейского моря, ощущение было похожим: до дна – метра два-три, а видна была каждая песчинка. Серые рыбки среди своих ярких собратьев напоминали мне воробьев в нашей городской жизни, они - быстры и вороваты. Определенно есть сходство с пернатыми жуликами, которые выхватывают семечки на базаре у бабушек из-под носа.
От созерцания подводного мира меня отвлек наш новый спутник Андрей. Вчера общение не получилось, а сегодня он, заговорив со мной, раскрылся. Болью его сердца была семья, ребенок, который где-то растет без отца. Меня глубоко тронуло то, что Андрей ни разу не обмолвился дурно о своей бывшей жене. Это редкий случай. Как часто священнику приходится выслушивать семейные драмы. И в большинстве случаев слышишь: « А он, батюшка, такой, сякой и разэтакий!» или «Да она, отец Николай, уже совсем….» И дальше претензии, претензии, претензии. Никто не желает видеть в себе недостатки, которые, будучи неискоренёнными, приводят к конфронтации, а дальше одно слово может быть причиной «смерти эрцгерцога Фердинанда». Я глубоко убежден, что как каждая рыба плавает на своей глубине, так и супруги в большинстве случаев стоят друг друга, они одной глубины. Впрочем, их ли винить, если родители не дали им самого главного – веры и доброго примера для подражания. Ни для кого не секрет, что в беде люди начинают искать Бога. Но семья к этому времени уже бывает похожа на Брестскую крепость в июле 1941 года. Дымящиеся руины. Андрей заговорил о своих руинах, о своей боли. Я молча слушал, глядя в воду, как в магический кристалл, и видел там человеческую беду. Он не ждал от меня совета, я должен был разделить скорбь, подать надежду и внутри себя помолиться за него. Видимо, это и есть, то, что я искал, размышляя о пастырстве. Мне, как священнику, нужно помочь скорбящему человеку позвать Бога и чуть-чуть отойти в сторону, чтобы не мешать Творцу созидать из персти греховной человека нового. Отойти чуть-чуть, чтобы быть рядом, положить руку на больное место и не мешать Богу…
А ведь как часто бывает, мы, иереи Христовы (оговорюсь, далеко не все), очень много говорим людям о Боге, а Бога к человеку не зовем и его к Богу не ведем. Или если зовем, то путаемся у Создателя под ногами, давая советы людям не по внушению Духа, а от себя. Господи, помоги мне исправиться!
«Знаешь, чего нужно опасаться больше всего священнику? – спросил у меня однажды отец Василий Ермаков. – Дать человеку неправильный совет!»
Следующий раздел
