Лучше гор могут быть только…
Мы вышли за ворота монастыря, перекрестились и с благодарностью поклонились в сторону соборного храма. Почти сутки наши плечи не знали рюкзаков. К тому же, что-то из поклажи оставили местным монахам, но вес заплечных баулов, похоже, совсем не изменился. И ноги вроде бы должны были отдохнуть, но переставлялись с усилием. А тут еще беда – празднословие. Во время продолжительного спуска в сторону моря, именно там брала начало тропа, ведущая в монастырь Дионисиат, захотелось просто поболтать – это никуда не годится. Особое благодатное состояние приобретается здесь с трудом, а теряется без всякого усилия. С этим нужно было что-то делать.
Я вспомнил, что однажды у себя на приходе принимал всебелорусский крестный ход. Мужчины несли хоругви, женщины - иконы и пели. Но пели Иисусову молитву. Сначала мужчины выводили: «Го-осподи Иисусе Христе Сыне Бо-о-ожий, поми-илуй нас»! Женщины молчали. Но стоило замолчать мужчинам, как они вступали и в этой же манере выводили песнопение-молитву. Эти богомольцы проходили по многу километров, но при этом никто не разговаривал: не до того было, важно было не пропустить свой черед распевать молитву.
Эту идею я решил взять на вооружение. После краткого совещания, получив одобрение всех членов группы, мы по очереди запели: «Го-осподи Иисусе Христе Сыне Бо-о-ожий, поми-илуй нас»! Правда пели по одному, т.е. соло, и по очереди. Я начинал, Игорь продолжал, затем подхватывал Николай и после него завершал круг Владимир Георгиевич. Впереди, по прибрежной гальке, шли трое паломников, по внешнему виду и речи похожих на немцев. Некоторое время они испуганно озирались, видно, их тронуло наше искусство. А затем и вовсе решили пропустить нас вперед, и больше мы уже нигде не встречались.. Ни голоса, ни слуха ни у кого из нашей группы не наблюдалось, но от этого мы еще громче голосили. Птицы и те восхищенно замолкали при нашем приближении. Однако нам это не мешало, кроме того, пока поют другие, успеваешь отдышаться, и, когда начались подъемы, говорить расхотелось совсем. Средство от празднословия подействовало.
Тропа по берегу дошла до вертикально вздымающейся скалы и повернула круто вправо и вверх. Нам предстоял подъем, насколько высоко, мы не знали. Дело пошло совсем медленно, так как подъем оказался очень крутым (еще буквально пару градусов, и мы бы лезли с помощью не только ног, но и рук). Когда Коля, который шел налегке и к тому же в отличие от нас был в прекрасной физической форме, на одном из привалов обогнал меня, то во время движения его обувь была недалеко от моего лица. Пять метров высоты. Десять метров. Вот мы уже на уровне девятиэтажного дома (27 метров) от моря. А вот мы и на одном уровне с монастырем Святого Павла, уголочек которого выглядывал из-за горного склона (метров сто, не меньше).
Мое сердце было похоже на мотылька, бьющегося в отчаянии о стекло. Умереть из-за не выдержавшего сердца я не боялся уже не только потому, что считал себя недостойным преставиться на Святой Горе, но и потому, что страх смерти пропал. Вначале в Уранополи этот страх еще был, а теперь пропал. Очень сложно мне описать это еще одно удивительное состояние, посетившее нас на Афоне. В обычной жизни подкожный, глубоко спрятанный страх смерти является фундаментом многих наших поступков, начиная от моргания, заканчивая оторопью, которая овладевает людьми на похоронах. Мы ведь стараемся не думать о смерти и близким нашим на смертном одре говорим: «Ну, что ты, не дури! Ты еще поправишься!» И, подавая человеку надежду, имеющему смертный приговор-диагноз, уже приводимый в исполнение «костлявой», мы лишаем этого человека возможности приготовиться к таинственному переходу в Вечность. А вот теперь я отчетливо осознал, что страх исчез. На этой святой афонской земле горний мир так близок, что среди переживаний новой реальности не осталось места для ущербного, несовершенного страха. Какие еще сюрпризы готовит нам Афон?
Достигнув верхней точки подъема по каменистой еле заметной тропке, мы остановились у креста на гребне скалы, нависающей над морем. Далеко внизу спешил своим маршрутом катерок с людьми на палубе. Мы даже попробовали им помахать, но, похоже, пассажиры судна нас не увидели. Еще вчера мы снизу смотрели на эти кручи, тыча пальцами в микроскопических человечков, шедших там, может быть, где сейчас находимся мы. А сегодня, как там у поэта сказано? - «Весь мир на ладони, ты счастлив и нем…». Это про нас. Время все-таки движется, и мы движемся в нем.
– Воды? – Игорь протянул пластиковую бутылку. Я передал её Георгиевичу, а сам обратился к Николаю:
– Коля, а ты с нами до Дафни пойдешь или как?
– До Дионисиата. У меня сегодня встреча со старцем Гавриилом. Решается судьба, в каком монастыре мне подвизаться.
– А я думал, у тебя уже все решено.
– В общем решено, а в частностях буду сегодня разрешать. – Коля тоже отпил воды и о чем-то задумался. – Только я боюсь не успеть на паром, если я пойду с вами, а отец Гавриил приезжает один раз в неделю, и тогда мне придется еще неделю пребывать в состоянии неопределенном.
– Так ты нас не жди! Иди один, и тем более ты налегке, так что успеешь. Давай, не смущайся!
Николай попросил благословения и вскоре скрылся из вида. Хороший человек. Его отец, он говорил, служит в Почаево, в Украине. Дай, Бог, рабу Твоему Николаю исполнить Твое призвание!
Следующий раздел
